Мы провели небольшой опрос среди специалистов разных городов страны с целью понять, с какими проблемами им приходится воевать, чтобы иной раз вылечить пациента. Вот что получилось. 

Проблема первая
Чиновники

— Иногда бывают абсолютно абсурдные ограничения, — говорит Татьяна Луговкина, заместитель главного врача по службе лекарственной помощи МУ ГКБ № 40 Екатеринбурга. — Антибиотик должен назначаться в зависимости от того, как ведут себя микробы. А мы имеем указания от наших органов управления. Мы год работали, например, с амоксициллином сульбактамом, а потом нам чиновники запретили. 

Проблема вторая
Суперинфекция

— Даже в чистых хирургических отделениях, где все кварцуется, внутрибольничная инфекция есть. А в гнойных отделениях, что тут говорить, она присутствует постоянно, — рассказал Николай Мерзликин, руководитель клиники малоинвазивных операционных технологий города Томска. — Я знал одного хирурга — давно это, правда, было, — при вскрытии гнойника он поранился. Началась инфекция, развился сепсис, заражение кожи. И он погиб. Я работаю 35 лет, 10 лет возглавляю одну из ведущих клиник в Томске и вот заметил: хирурги, которые работают в гнойных отделениях лет десять, начинают болеть хроническими гнойными заболеваниями — фурункулезом, гайморитом, отитом — из-за постоянного контакта с этими инфекциями. Это профессиональная болезнь хирургов, которые работают в гнойном отделении. По-хорошему, должна быть у хирургов ротация. 

Проблема третья
Нерадивые пациенты

— Чтобы не возникало резистентных штаммов, нужны адекватные дозы, — сообщила врач одной из поликлиник Красноярска Екатерина Шишацкая, более известная своей научной деятельностью в микробиологии, за которую в 2010 году получила премию президента РФ. — Антибиотик нужно употреблять столько, сколько назначили. Ни в коем случае не меньше. Когда бросили на середине принимать или принимали гораздо меньше, чем положено. Антибиотикорезистентность решается дозами. 

Проблема четвертая
Дорогое оборудование

— Есть антибиотики жизнеспасающие, с максимально широким спектром действия, — говорит врач одной из инфекционных больниц Москвы, пожелавший остаться неназванным. — Я не могу подождать два-три дня, а только потом назначить лечение. Безусловно, диагностику мы делаем, но на нее ориентируемся в дальнейшем. Есть возможность сократить этот срок методом полимеразной цепной реакции и получить результаты уже к вечеру. Но это все денежноемкие средства. Мы ими не пользуемся.
 

Проблема пятая
Оборудования вообще нет

— Посевы мы не делаем: в больнице нет бактериальной лаборатории, — рассказала Галина Никулочкина, заведующая пульмонологическим отделением Брянской городской больницы № 1. — Есть только в областной больнице, а отправлять им посев на анализы мы можем только за деньги. Поэтому лечим так. Это плохо и неправильно. Я много лет говорю главному врачу, что нужна лаборатория, — он согласен, говорит, что скоро сделают… Стандарты обязывают нас делать посевы при тяжелых формах пневмонии, но мы не делаем, и пока нас никто за это не наказывает. 

Проблема шестая
Нужного антибиотика нет в больнице

— Чаще всего на вооружении у больниц стоят антибиотики цефалоспоринового и пенициллинового ряда, — говорит врач из городской больницы Саратова, пожелавший остаться неизвестным. — А, например, для лечения микоплазменной инфекции (гинекология. — «РР») нужны либо макролиды, либо тетрациклины. Пациенту будут назначены имеющиеся в наличии лекарства, которые будут эффективны в отношении части возбудителей, но не в отношении микоплазмы. 

Проблема седьмая
Подделки

— Бывает, что долго работаем с одним препаратом и получаем хороший эффект, — рассказывает Николай Мерзликин. — И вдруг новая партия, и этот препарат никак не реагирует. Конечно, это может зависеть от организма пациента. Но я допускаю, что могут быть поддельные препараты. 

Проблема восьмая
Просто нет денег

— Мы — непоказательное отделение, — говорят врачи отделения реанимации и интенсивной терапии Курской областной клинической больницы. — У нас все слишком хорошо. Вообще на лечение реанимационного больного в сутки тратится около 15–20 тысяч рублей, и мы можем выписать два флакона линезолида в день. Но мы в курсе, что в рядовых больницах города ситуация иная: на нехватку препаратов поступает много жалоб. Пациенты покупают лекарства за свой счет, собирают чеки, а затем идут в страховые компании. 

Проблема девятая
Госпитальные инфекции скрываются

— В России официальная статистика не соответствует действительности, — говорит Роман Козлов. — Всегда считалось, что, если в больнице много госпитальных инфекций, это плохо. Поэтому их скрывают. Но если подумать, то те больницы, где знают, какие возбудители у них циркулируют, наоборот, молодцы. А получается, что, по официальной статистике, у нас 24–30 тысяч таких случаев, а на самом деле 2–2,5 миллиона. В США, для сравнения, 2 миллиона случаев и 99 тысяч ежегодно погибают (так что, если вас выписывают на третий день после операции, не спешите убивать врачей: они заботятся о вашем благе — чтобы вы не подцепили больничную инфекцию. — «РР»).

Разумеется, это не все проблемы, которые нам называли, но, наверное, их достаточно, чтобы общая картина стала внятной. Разумеется, мы посылали запросы в Минздравсоцразвития — каким образом министерство собирается разруливать ситуацию — и, разумеется, получили формальную отписку. Это понятно: на решение одних вопросов нет денег, на решение других — воли. Ну вот представьте, например, что завтра введут карательные меры для аптек, отпускающих антибиотики без рецепта. Представили? И какие очереди выстроятся в поликлиники за рецептами? А еще — как легко будет налажена торговля этими самыми рецептами? 

Проблема девятая
Порошок целебный, но невыгодный

Ситуация в России, как уже говорилось, острее, чем в странах золотого миллиарда, но и там проблема очень серьезная. Бактерии границ не знают, и устойчивость к антибиотикам — головная боль медиков всего мира. На Западе эта проблема приобрела неожиданный поворот: все меньше компаний разрабатывает новые антимикробные препараты. Сейчас только пять из тринадцати лидеров фарминдустрии ведут такие исследования, а число регистрируемых антибиотиков с 1980-х годов сократилось втрое — сейчас на рынок выходит примерно одно принципиально новое лекарство в год. Вопрос и здесь в деньгах.

— Раньше считалось, что антибиотики гораздо дешевле в разработке, чем другие препараты, — говорит Дэвид Шлес, — теперь уже нет. Если учитывать стоимость всех неудавшихся вариантов, то цена продукта от первых опытов до появления на рынке колеблется в пределах от 800 миллионов до 1,2 миллиарда долларов. У антибиотиков вообще слабая финансовая отдача по сравнению с другими областями медицинских инноваций — инвестировать в них заведомо невыгодно.

Действительно, новый антибиотик мало того что здорово лечит и не требует повторных курсов — его к тому же еще и придерживают, чтобы он как можно дольше оставался в рабочем состоянии, то есть чтобы не появлялись устойчивые к нему штаммы. Такой вот парадокс, но специалисты полагают, что сейчас эту нишу на рынке должны занять небольшие фирмы.

Отечественная фарминдустрия здесь уже лет двадцать ничего не показывает, предпочитая выпускать пенициллины и лицензионные продукты. Но у нас есть замечательное средство, которым практически не пользуются в мире, но все о нем знают, — это бактериофаги, вирусы бактерий. Собственно, про них даже американец Шлес вспомнил в разговоре как об альтернативе. Линейка фагов вполне сертифицирована, препараты это дешевые и саморазмножающиеся. Особенно хороши для профилактики — таких вот, кстати, инфекционных вспышек, как в Германии.

— Теоретически такое возможно, — говорит Ольга Дарбеева, заведующая лабораторией бактериофагов НИИ стандартизации и контроля медицинских биологических препаратов им. Л. А. Тарасевича. — Мы давно используем coli-фаг для лечения coli-инфекции. У нас зарегистрированы препараты, coli-фаги, природа которых предполагает возможность адаптировать их к любым вариантам бактериальных штаммов.

Пока специалисты лаборатории нового штамма не получили, хотя и ведут переговоры, чтобы достать образец для исследований. В любом случае первые результаты будут не раньше, чем через месяц.

При участии Елены Смородиновой, Анны Шерстневой и Анастасии Якоревой